Chapters of History of German Peasantry in Russia

Введение*).

На протяжении столетий на южных и юго-восточных рубежах России оставались не заселенными обширные пространства с плодородными землями. По берегам мелководных рек кочевали калмыцкие, башкирские и киргиз-кайсацкие племена. Редкие, рассыпанные по периметру природных границ, славянские селения безуспешно оборонялись от разбойничьих вторжений воинственных соседей.

К моменту воцарения на престоле Екатерины II у России уже был накоплен исторический опыт продолжительной борьбы со степью. Начиная с XVI в., проводилась политика военной и земледельческой колонизации неспокойных территорий на Юге, Востоке и Юго-востоке империи посредством переселения великороссов и малороссов. Но к началу XVIII в. внутренний источник колонизации иссяк: основная масса земледельцев, оказавшись в тисках крепостной зависимости, утратила свободу передвижения по стране; другое крестьянское сословие – государственные крестьяне по своему положению в социальной иерархии не могли быть объектом массового переселения на безлюдные окраины.

Екатерина II, определяя ориентиры внутренней политики, обратилась к проблеме освоения земель, «праздно остающихся для произведения общенародной пользы». Она понимала, что успех возможен, если колонизация будет осуществляться усилиями крестьян, свободных от феодальной зависимости. В одной из заметок императрица наметила гипотетическую программу действий, в которой высказала демократическую, по сути, идею: «... чем больше над крестьянином притеснителей, тем хуже для него и для земледелия… Великий двигатель земледелия – свобода и собственность. Когда каждый крестьянин будет уверен, что то, что принадлежит ему, не принадлежит другому, он будет улучшать это. Государственные налоги ему не тяжелы, в виду того, что они умеренны, и если государство вовсе не нуждается в увеличении доходов, земледельцы могут располагаться, как им удобно, лишь бы имели они свободу и собственность» ^{[4, 346]}.

Советники обратили внимание императрицы на исторический парадокс: в то время, как русские крестьяне осваивали сибирские просторы, запахивали «государеву пашню», земли на территории Саратовской, Ставропольской, Астраханской, Оренбургской губерний, все Заволжье оставались безлюдной глухоманью, достоянием кочевников. Екатерина принимает предложение графа П.И. Панина: заселить пустующие угодья за счет приглашения иностранцев, обеспечив их земельными наделами на правах собственников и свободных предпринимателей.

У П.И. Панина были все основания выступить с такой новацией. В 1760-х гг. европейские страны представляли собой неиссякаемый источник трудовых ресурсов. Семилетняя война^[2]вихрем прошлась по Австрии, Пруссии, Саксонии, Швеции, стерла с лица земли признаки их социального благополучия. По дорогам бродили тысячи разорившихся ремесленников и крестьян, изгнанных феодалами с наследственных земель; солдат, выброшенных на обочину жизни в результате поражения европейских армий. В Правительствующий Сенат России обращались с «челобитными» предприимчивые иностранцы с предложением набрать в зарубежных странах людей для переселения в Россию.

На совещаниях, проведенных Екатериной с группой приближенных лиц – генерал-прокурором Сената А. И. Глебовым, графом Г.Г. Орловым и другими советниками была разработана стратегия безопасности страны от враждебных набегов приграничных территорий и введения в хозяйственный оборот «пустопорозжих земель», столетиями остававшихся без обработки.

Указ Екатерины II Правительственному Сенату. 14 октября 1762 г. Екатерина подписала Указ Правительствующему сенату "О разрешении иностранцам селиться на пустых землях селиться в России", а 4 декабря 1762 г. – Манифест о позволении иностранцам селиться в России. Переведенный на латинский, немецкий, французский, шведский, голландский языки, Манифест был распространен в европейских странах через газеты, а также посредством объявлений в церковных приходах.

Откликов на приглашение иностранцев в Россию, против ожидания в Петербург не поступило: в Манифесте не разъяснялось, на каких условиях предлагается переселение в далекую, загадочную для многих, Российскую империю. Екатерина запросила мнение о Манифесте сенаторов. Одним из первых откликнулся граф А.Б. Бутурлин, указавший на германские княжества, как на источник трудовых ресурсов для России. После Семилетней войны, писал граф, «на немецкой земле многие ремесленные люди разорились, отстав своих домов, а наипаче по мелким городам, где войско проходило, без настоящего пристанища находятся. А другие и на местах так обедняли, что принуждены пропитания, прибежища и покровителства искать в ближайших городех…» ^{[13, 166,167]}.

22 июля 1763 г. Екатерина подписывает Манифест – и "Указ императрицы Екатерины II Правительственному Сенату об учреждении Канцелярии опекунства иностранных" во главе с президентои графом Г.Г. Орловым; утверждена "Инструкция императрицы Екатериы II Канцелярии опекунства иностранных и ее обязанностях по организации приема иностранных поселенцев в России" Канцелярия получила почти министерские полномочия.

Манифест предлагал иммигрантам льготные условия: переезд за счет русского правительства, самостоятельный выбор места поселения; свободное отправление веры, освобождение на 30 лет от налогов и постоев, навечно – от обязательной военной и государственной службы. Манифест гарантировал: беспроцентную ссуду на обзаведение хозяйством; разрешение на строительство промышленных предприятий, причем их владельцы получали исключительное право: «позволяем, – писала императрица, – покупать надлежащее число к тем мануфактурам, фабрикам и заводам крепостных людей и крестьян» ^{[13, 166 –167]}.

В Манифесте Екатерина четко определила гражданский статус переселенцев: иностранец, заявивший о «решительном своем намерении» поселиться в империи для хлебопашества, или записаться в купечество, обязан «учинить по вере своей и обрядам обыкновенную о подданстве Нам в верности присягу». Много лет спустя в российском законодательстве утвердилось понятие гражданства: в «Уставе о колониях иностранцев в Империи» (1857 г.) закрепляется норма: «Колонистам и их потомству предоставляются права гражданства не только в их колониях, но и по всей Империи»^{[15, 27]}. Не только самим переселенцам, но и их потомкам были обещаны эти и другие привилегии.

К практическим действиям императрица перешла после обнародования Манифеста от 22 июля 1763 г. Была учреждена по совету графа Бутурлина «главная дирекция» – Канцелярия опекунства иностранцев во главе с Григорием Орловым. Екатерина II приняла непосредственное участие в разработке Инструкции Канцелярии опекунства, в которой обстоятельно расписывались права и обязанности колонистов и ответственность чиновников Канцелярии за реализацию проекта. Екатерина выделила 200 тыс. руб. для обеспечения переселенческого движения ^{[13, 12,13, 28 29]}. ^[23]

Возможность получить в вечное потомственное владение земельный надел, не заплатив ни гульдена, воодушевила тысячи жителей германских земель на эмиграцию в Россию. Автор фундаментального труда по истории колонизации А. Клаус писал: «Все нуждающиеся, не имевшие ни крова, ни пищи бросились записываться в колонисты, их манили не только льготы, но то, что каждый получал по 8 шиллингов в день на пропитание» ^[8,109]. Нанятые для набора переселенцев комиссионеры, так называемые «вызыватели», отправляют в Россию из Гессена, Вюртемберга, Мекленбурга, Пфальца, Померании толпы отчаявшихся искателей счастья.

Эмиграционный поток вызвал недовольство правящих кругов в курфюрствах Германии и Австрии, отток значительной части трудовых ресурсов не отвечал их интересам. В обществе стали распространяться слухи о том, что в России иммигрантов поселили на землях татарских князей, колонисты становятся жертвами грабительских набегов со стороны «диких орд кочевников». С такого рода сообщениями выступила одна из газет в Кельне. Екатерина в письме писателю Вольтеру разоблачает лживость враждебных слухов: «Так да будет же Вам известно, что моя прекрасная саратовская колония считает уже 29 000 жителей, и, назло Кельнской газете, вовсе не боится татарских, турецких и других набегов; … в каждом кантоне [построены] церкви его исповедания … там мирно обрабатывают поля, и тридцать лет не будут платить никаких податей» ^{[18, 303]}.

Первые колонии было решено создать в Поволжье, в районе Саратова. Но, как показали дальнейшие события, в Петербурге располагали не точными сведениями о степени заселенности этих мест. Когда в район предполагаемой колонизации прибыли первые иммигранты из Германии, выяснилось, что значительная часть земельных угодий уже обрабатывается местными крестьянами: русскими, малороссами и казаками. По берегам Волги и ее притоков были дисперсно расположены многочисленные деревни местных жителей, которые отнюдь не намерены были уступать обрабатываемые ими земли чужеземцам. «Поселение иностранных колонистов в Поволжье, – писал историк С.М. Соловьев, – повело к столкновениям с старыми русскими жителями в этой считавшейся пустой земле. Оказалось, что живущие в г. Саратове и в прочих тамошних землях дворяне, купцы имеют зимовья и при них пашню и крестьян по большей части на таких землях, на которые не только никаких крепостей у них нет, но и дач ^[3] совсем не сделано…» ^{[17, 410]}.

Президент Канцелярии опекунства граф Г.Г. Орлов докладывал Сенату: поселившимся на землях, лежащих между реками Волгою и Медведицей крестьянам села Золотого земли не отведено; так же и жители, поселившиеся без указа по рекам Медведице, Хопру, Дону и по их притокам, захватив все лучшие земли, называют их принадлежащими к их имениям; ниже города Камышина к Царицыну расположились волжские казаки; крестьяне села Никольского и Покровского по реке Медведице указывают на свои владения по этой реке на протяжении 300 верст, где расположено более 100 селений, вплоть до Петровска. Несмотря на то, заявил Г.Г. Орлов, что местные крестьяне не в силах обработать прилежащие пространства, иностранцев селиться не пускают, между тем, эти земли предназначены для поселения колонистов. Облеченный высокими полномочиями Президент Канцелярии опекунства предложил Сенату принять решение: самовольный захват земельных угодий терпеть нельзя, надо «потеснить слишком просторно живущих русских поселенцев, чтобы расселить иностранцев» ^{[17, 411]}.

Сенат приказал: всем, кто владеет землей без документов (без дач и крепостей), отмерить земли местным крестьянам наравне с иностранцами на каждую семью по 30 десятин и оформить все в официальном порядке.

Учитывая, что иностранцы по Манифесту Екатерины освобождены от налогов на 30 лет, а местные жители ежегодно платят налоги, Сенат решил представить Екатерине доклад с таким мнением: «Несогласно было бы с … милосердием [императрицы], когда выходящие иностранцы станут селиться на пространных и изобильных землях без всякого за них платежа, а подданные ее императорского величества будут платить, умалчивая о том, каковая от этого у тамошних старых жителей может вкорениться зависть к иностранцам» ^{[17, 411]}. Сенат предложил не брать с местных крестьян уплачиваемый налог – 10 коп. за десятину.

С.М. Соловьев комментирует мнение Сената с точки зрения социальной справедливости: Сенат руководствовался тем обстоятельством, что вначале заселялась земля пустопорожняя русскими колонистами, которые своим поселением взяли землю во владение, завоевав ее для государства если не у чужих народов, то у дикой природы, что гораздо человечнее; теперь «государство из-за очень спорных выгод искусственного увеличения народонаселения чуждым элементом решило среди русских колонистов поселить иностранных, давши им … льготы, давши землю даром; рождался естественный вопрос: за что же русские колонисты будут платить за занятую ими землю?» ^{[18, 28]}. И в этом же контексте Соловьев замечает: «Сенат переменил свое решение, велел вычеркнуть из доклада, чтоб с русских землевладельцев не брать по 10 коп. за десятину».

В Саратовской губернии земли для выходцев из Германии были размежеваны. Канцелярия опекунства развернула в Поволжье строительство жилых домов для переселенцев, привлекая к этому местных предприимчивых жителей. Одним из первых подписал контракт с Канцелярией опекунства иностранных крестьянин Пахринской волости Н. Павлов о строительстве 200 двойных дворов. Для возведения домов и хозяйственных построек, подрядчики нанимали крестьян из соседних деревень. Но строительство не поспевало за притоком иностранцев: в 1764 – 1765 гг. в Поволжье прибыли 27 тыс. человек. Канцелярия опекунства доносила в Сенат: «… немцев нахлынуло такое множество, что недостает рабочих людей, леса и других материалов для скорой постройки им домов». Сенат отвечал с бюрократическим равнодушием: «Вместо деревянных домов нельзя ли делать мазанки?».

Вместе с тем ситуация в Саратовской губернии начинала тревожить сенаторов: беспокоила не ограниченность материальных и трудовых ресурсов, а политические последствия иностранной колонизации. Сенаторы понимали, что привилегии для немцев, в том числе безвозмездное наделение их крупными земельными наделами, вызовет недовольство местного населения. Для сенаторов было очевидно: русские и малороссийский крестьяне еще не успели забыть, как несколько лет назад – в 1759 г. – Русская армия в союзе с австрийскими воинскими подразделениями разбила армию «великого полководца» Фридриха Великого и привела Германию на грань катастрофы.

Сенат рекомендовал Канцелярии опекунства: больше всего следует избегать «вредного наряда с уездов крестьян к работам: это может произвести в старых жителях крайнее негодование и ропот, разорить целые села и деревни и потому надобно исправляться наймом вольных работников» ^{[18, 28]}. Опасаясь крестьянских волнений, Сенат приказал Канцелярии опекунства сноситься по каждому случаю недовольства с Саратовским губернатором. Через несколько месяцев прием иностранцев в Россию в качестве колонистов был прекращен до того времени, когда обустроенные хозяйства получат уже прибывшие на Волгу иммигранты.

Для оказания содействия Канцелярии опекунства в устройстве колонистов Екатерина 30 апреля 1766 г. подписала Указ об учреждении в Саратове «особой Конторы Канцелярии опекунства иностранных». Возникающие среди немецких поселенцев конфликты Контора обязана была рассматривать совместно с Саратовской Воеводской канцелярией.

Возведение жилых домов для колонистов, приобретение для них сельскохозяйственной техники, продовольствия, требовало значительных сумм. Выделенных Екатериной 200 тыс. руб. на год оказалось не достаточно. В ответ на донесения Г.Г. Орлова с жалобами на дефицит средств, императрица 17 октября 1766 г. подписала Именной Указ Правительствующему Сенату о выдаче денег по требованию Канцелярии опекунства иностранных и ее комиссаров из средств местных губернских ведомств. Это – уникальный документ: императрица повелела чиновникам губернских администраций: «во всех тех местах по требованиям Канцелярии или ея комиссионеров выдавать тотчас, сколько, когда требовано будет, из всяких сборов, какие бы налицо ни случались, а сколько оттуда выдано будет, о том в то же время писать в Канцелярию опекунства иностранных …» ^{[13, 132–133]}. К Указу прилагался список 32-х городов, в котором значились: Тула, Ростов, Ярославль, Кострома, Ржев, Новгород, Воронеж и др.

Новая среда обитания поставила колонистов в трудные условия адаптации: на первых порах жилых домов для всех не хватало, пришлось ютиться в землянках; колонистов – и старых, и малых – косили болезни, вызванные природными и климатическими особенностями края; приходилось вести изнурительную борьбу с полевыми вредителями, уничтожавшими урожай на корню. Кроме того, всякую надежду на благополучную жизнь в Поволжье убивала враждебность кочевников: в 1772 г. на колонии обрушилась ненависть киргиз-кайсаков. Храбрые джигиты напали на мирные колонии, ограбили и увели в плен более 700 мужчин, женщин и детей для продажи на невольничьих рынках Турции и Хивы. В результате всех бедствий уже через несколько лет после водворения из 8 тыс. семейств осталось 5,5 тыс.; численность колонистов сократилась с 27 тыс. человек до 23,2 тыс. ^{[4, 51]}.

Прошло более десяти лет со времени основания первых немецких колоний на Волге. За это время чиновники Канцелярии опекунства убедились в том, что «вызыватели» набирали людей за границей без учета профессиональных навыков; значительную часть контингента составляли деклассированные элементы – люмпены (lumpen – лохмотья), бродяги, нищие, уголовные рецидивисты. Эта бесшабашная вольница наотрез отказывалась работать на полях, и только требовала денег на проживание. Президент Канцелярии опекунства Г.Г. Орлов не раз пытался урезонить колонистов, проводивших время в пьянстве и азартных играх. В письмах к колонистам Г. Орлов пытался воззвать к их совести и человеческому достоинству, но тщетно ^[14]. А. Клаус замечал по этому поводу: « …первые партии переселенцев были неудачны: они ни по нравственным качествам, ни по физическому развитию не оправдали ожиданий и вовсе не соответствовали своему назначению» ^{[8, 109]}.

Согласно Манифесту 1763 г., по истечении 10 льготных лет колонисты обязаны были возвратить в 3 года истраченные на них денежные средства; а после 30-и лет со дня прибытия на Волгу – платить подати и нести земельные повинности наравне с другими подданными. Но отчеты Саратовской конторы опекунства не оставляли надежд на уплату долга – положение иностранцев было тяжелое: земли не хватало, часть наделов представляли собой неудобные земли, вместе с тем начался процесс расслоения колонистской деревни.

В Сенате с участием Г.Г. Орлова был составлен обстоятельный доклад о положении дел на Волге. Рассмотрев доклад и мнение Канцелярии опекунства о порядках в колониях, устроенных вблизи Саратова, императрица, несомненно, пережила чувство разочарования: проект, который сулил такие перспективы, был на грани развала.

18 апреля 1775 г. Екатерина подписала Именной Указ Канцелярии «О разборе поселенных около Саратова колонистов и учинении им ссуды». Из этого акта следовало: в колонистском сообществе выделяются две группы: «одни порядочным своим поведением, исправностию в сельском домостроительстве и похвальным трудолюбием в земледелии оказались достойными Высочайшего Нашего к ним благоволения, а другие, напротив того, от лености, нерадения и развратной жизни не токмо не преуспели в обзаведении себя порядочным домостроительством, но, невзирая на все учиненныя им вспомоществования и неоднократныя увещания от Канцелярии Опекунства иностранных и от самого Президента, задолжав великими суммами, и ныне не имеют пропитания, и таковым образом,… не предвидится уже надежды к их поправлению».

Императрица объявляет первым«Высочайшее Наше благоволение, а прочих, хотя и надлежало бы, яко не исполнивших их обязательства, оставить без всякаго презрения»,но, по природному Нашему милосердию, не оставили Мы дать повеления, чтоб и сии снабжены были в последний раз потребным к земледелию и к пропитанию до будущей жатвы, с тем, что ежели и на будущее время оные окажутся нерадивыми и в лености обращающимися, то никакой уже ссуды делано не будет». ^{[13, 139]}.

Екатерина понимала, что среди колонистов есть люди, не способные измениться к лучшему и чтобы «избавить трудолюбивых поселенцев от развращающих оных дурными примерами товарищей», приказала «учинить разбор о способных и неспособных к хлебопашеству…». Старшему члену Саратовской Опекунской конторы было поручено во всех колониях о каждом из колонистов взять письменный отзыв от имени всего общества и начальников; заслуживших одобрительный отзыв и «назначенных к хлебопашеству, снабдить единожды навсегда приличною ссудою….» ^{[13, 139]}. Не способным и не получившим разрешения быть хлебопашцами, объявить, что заплатив казенные долги, они могут беспрепятственно выехать из России, или найти себе занятие в городах по их способностям, или перейти на военную службу и заработанными деньгами оплатить долг казне.

По Манифесту колониям была дарована «внутренняя их юрисдикция», т.е. самоуправление, основанное на вековых традициях поселенцев. Прошедшие 10 лет показали, что выборные старшины, а также лучшая, трудоспособная часть общины, не смогли повлиять на деморализованных любителей легкой жизни. Императрица оставляет колонистам самоуправление, но повышает ответственность выборных лиц, «сельских начальников», которых обязывает строжайшим образом контролировать колонистов, чтобы «каждый старался трудами своими в земледелии приобретать достаточные способы к пропитанию и отнюдь не полагать надежды на казенное вспоможение ибо, как выше сказано, всякия вспоможения деланы им были сверх обещаннаго, то отныне впредь ни малейшей ссуды им уже чинено не будет».

Остающимся в колониях, не оплатившим долг по полученной ссуде, императрица продлила срок оплаты на 5 лет «в разсуждении бывших в тамошних местах замешательств…». Для лучшего же наблюдения за общественным порядком в колониях, для разбора конфликтных ситуаций по каждому из 13 колонистских округов императрица учредила должности комиссаров: один из отставных штаб-офицеров, другой – из обер-офицеров. Для них она приказала построить дома и дать по 60 десятин земли на время службы.

Было очевидно, что и Канцелярия опекунства иностранных, и Контора в Саратове оказались не в состоянии эффективно решать конкретные вопросы управления колонистами, вопреки всем льготам и преимуществам, подаренным императрицей германским выходцам.

Разрабатывая проект о привлечении иноземцев для колонизации незанятых земель, в Сенате не учли исторический опыт правителей феодальной Руси по освоению новых, не занятых территорий. После завоевания в 1552 г. Казанского и присоединения в конце XVI в. Сибирского ханства колонизация земель на Востоке принимала широкие масштабы. Русские князья, а затем и цари, проводили целенаправленную политику по созданию так называемых «государевых пашен», по введению в оборот «пустых, непоселенных земель» силами свободных крестьян. Освоение земледельцами безлюдных территорий усиливало власть князей, а затем и царей, и ради этого они обеспечивали добровольных переселенцев льготами: освобождали от податей и повинностей на определенный срок. В период правления царя Федора Ивановича уже организуется переселение добровольцев партиями по 50 – 100 человек. К XVII столетию в Западной и Восточной Сибири, в малонаселенных районах Европейской части России возникли многочисленные «государевы пашни». Они обрастали крепостными сооружениями и новыми переселенческими деревнями. При Алексее Михайловиче сформировались целые «государевы слободы».

Практика заселения свободных земель выработала определенную систему отношения к переселенцам. При переводе крестьян в Сибирь и другие места царская грамота предписывала набирать самых «зажиточных и домовитых хозяев, добрых, прожиточных и семьянистых, лучших людей». В грамоте Федора Ивановича содержалось требование: чтобы «у всякого человека [переселенца] было три мерина добрых, да по три коровы, да по две козы, да по три свиньи, да по пять овец, да двое гусей, да по пятеру куров, да телега, да сани и всякая житейская рухлядь»^[4]. Вербовщики не принимали «голь перекатную». Предприимчивым беднякам приходилось самостоятельно покорять версты вековой тайги, чтобы обрести «землю обетованную» на берегах сибирских рек. Таким образом, естественным путем расширялись земельные ресурсы России за счет привлечения к освоению земель свободных землепашцев.

Русский опыт по переселению на новые земли «домовитых хозяев, лучших людей» к середине XVIII в., как видно, был забыт. При Екатерине «вызывателей» не снабжали инструкциями о наборе «добрых и зажиточных». Комиссионеры – иностранцы по происхождению, охваченные страстью к легкой наживе, спешили завербовать как можно больше «колонистов», второпях набирали, как писал позднее А. Клаус, «всякий сброд», деклассированных, выброшенных на обочину социального сообщества людей.

20 апреля 1782 г. Екатерина подписала указ, которым упразднила Канцелярию опекунства иностранных и ее Саратовскую контору. Управление колониями было передано местной администрации – Саратовской Казенной палате, Директору домоводства (экономии).

Указ императрицы от 20 апреля 1782 г. актуализировал в Правительствующем Сенате вопрос: какова общая сумма затрат на иностранную колонизацию? В 1785 г. минули 20 лет со дня основания первых колоний на Волге, и в Государственном Казначействе подсчитали расходы на освоение Поволжья. Оказалось, что вызов и водворение иностранцев обошлись казне в 5 199 813 руб.; из них 3 989 616 руб. составляли возвратный долг казне, а 210 197 руб. Указом от 20 апреля 1782 г. они были отнесены к безвозвратному долгу. «Безвозвратными» суммами были оплачены социальные потребности колонистов: 1 025 403 руб. казна отпустила на строительство домов и церквей; 17, тыс. руб. – на пособие больным; 136,5 тыс. руб. составляли казенный долг переселенцев, скончавшихся на пути к Волге; долг в 30,4 тыс. руб. – оставался на колонистах, уведенных в плен киргиз-кайсаками. [4а, 53].

Сумма долговых обязательств поволжских колонистов росла из года в год, что не могло не тревожить местную администрацию. Саратовский генерал-губернатор С.П. Потемкин обращается к Екатерине II с докладом. 4 июля 1785 г. Екатерина подписывает Именной указ «Об устройстве поволжских колонистов». На вопрос С.П. Потемкина, как быть с долгами, Екатерина пишет: средства на них затраченные, должны быть возмещены казне; через Директора экономии установить – «сколько они могут без отягощения своего в год уплачивать в число того долгу». Потемкину предлагалось провести обследование социально-экономического положения колоний, результат представить на рассмотрение императрицы.

Колонизация.Колонизация земель в Поволжье продолжалась, но из-за дефицита средств новые колонии создавались уже не каждый год. При Екатерине, явно разочарованной проектом колонизации, в отдельные периоды (с 1768 г.) ни одного нового немецкого поселения не было построено: в 1768 – 1771 гг., 1773 – 1781, 1783 – 1786, 1791, 1793, 1794 гг., 1796 г. ^[5].

Начатое при Екатерине II освоение новых земель немецкими колонистами, продолжалось и в годы правления ее потомков – как при Павле I, Александре I, так и в царствование других императоров до 1870-х годов. Указы, утвержденные императорами, постановления Комитета Министров, Правительствующего Сената – весь обширный блок документов, регулировавших жизнь немецких и менонитских колоний, со всей очевидностью свидетельствуют о патерналистском курсе русских царей по отношению к иностранцам, их исключительном внимании к проблемам социально-экономического развития немецких и менонитских колоний ^[11].

Ко времени воцарения Александра I целинные земли Поволжья были освоены. Миграционный поток направляется правительством в Новороссийский край, где обширные угодья столетиями оставались без обработки. В этом регионе были устроены переселенцы из западной части Германии (Гессен, Пфальц, Баден – Дурлах, Вюртемберг, Северный Эльзас). Эти районы на протяжении многих лет были главными центрами эмиграции вследствие высокой концентрации населения и постоянных пограничных войн с Францией. К эмиграции вынуждал и парцеллярный характер земельной собственности – мелкие земельные участки не в состоянии были прокормить многодетные семейства.

В Причерноморье были устроены крупные по численности группы меннонитов. Каждый колонист получал надел в 65 десятин на семейство без оплаты ее стоимости; ссуду в 300 руб. на строительство дома, обзаведение хозяйством (покупку скота, рабочих инструментов и т. д.). Переселенцы ввозили без оплаты пошлины движимое имущество, пользовались свободой предпринимательской деятельности, строили фабрики, промышленные мастерские; вступали в гильдии и цехи, торговали продукцией своих предприятий по всей империи. При заявленном желании о реэмиграции, колонист обязан был сверх уплаты всего причитающегося с него долга, единовременно внести в казну трехгодичную подать.

В Правительствующем Сенате еще при Екатерине II возникали сомнения относительно целесообразности и экономической эффективности освоения земель за счет трудовых ресурсов Германии и других стран. В Министерстве внутренних дел проанализировали систему управления колониями за прошедшее 30-летие, и в феврале 1804 г. В.П. Кочубей ^[6] представил Александру I доклад «О правилах для принятия и водворения иностранных колонистов». Вызов колонистов, писал Министр, был и продолжается поныне на основании Манифеста 1763 г. Каких именно людей принимать, точно не было определено, набирали претендентов всякого звания и состояния, и потому с самого начала приняли «много дурных хозяев и большею частию самых бедных, кои мало по сие время принесли Государству пользы. Саратовские и некоторые из Новороссийских колоний доказывают сию истину». В докладе подчеркивалось: среди колонистов много «ненужных ремесленников, дряхлых, слабых, одиноких и даже с застарелыми болезнями, к чему присоединить должно, что большая часть из них крайне бедны».

В.П. Кочубей обратил внимание императора на несоответствие колонизационной политики, методология которой была разработана при Екатерине II, современному состоянию трудовых и природных ресурсов России. Императрица, пишет Кочубей, «решилась на вызов иностранцев, желая населять пустые степи. Но когда размножение во внутренних Губерниях народа и теснота могут требовать расселения собственных подданных, а земель удобных к водворению … остается не так изобильно, то и следует ограничить заселение пришельцев, да и только тех, кои бы в крестьянских упражнениях или в рукодельях примером служить могли» ^{[11, 144]}. Общий тон доклада свидетельствует: В.П. Кочубей решительно настроен положить конец эмиграции из Германии, он не видит пользы в привлечении «дряхлых и слабых бедняков» ^{[11, 144]}.Министр выступил с конкретными предложениями по ограничению приема иммигрантов. 20 февраля 1804 г. Александр утвердил проект.

С этого времени иммиграция была поставлена в жесткие рамки, ежегодный прием переселенцев ограничен: российского резидента обязали отправлять в империю не более 200 семей в год; дипломатическим представителям при правительствах зарубежных стран указали: никому никакой ссуды не давать, за исключением «кормовых сумм» и средств для оплаты за суда и подводы; желающие эмигрировать в Россию должны предъявить свидетельства, что везут с собой средства в наличном капитале, или в товарах на сумму не менее 300 гульденов; несостоятельным, как и одиноким «странникам» въезд в империю закрыть^{[11, 147]}.

Колонизация земель за счет иностранцев обходилась России в миллионные суммы, финансы империи находились в критическом состоянии. При Александре империя вела перманентные войны: с Ираном и Турцией. Затраты на вооружение и содержание армии опустошали казну. Государственное Казначейство, изыскивая средства для умножения государственных доходов, провело ревизию затрат на обеспечение колоний. Установили, что хотя в 1793 г. окончился 30-летний срок по освобождению поволжских переселенцев от налогов, колонисты не возвращают истраченных на них при водворении средств; налогов не платят, ссылаясь на социально-экономические трудности. Колонистский долг становится темой обсуждения на заседаниях Сената, проводятся инспекционные поездки в колонии, но каждый раз приходят к выводу: поволжские колонисты «по своему изнеможению» не могут платить подати.

Финансовые проблемы вынудили правительство создать «Комитет, учрежденный для сокращения издержек на 1810 г.». Комитет особое внимание обратил на средства, отпускаемые на колонизацию земель, выплату крупных сумм в качестве ссуды колонистам. На водворение и вызов переселенцев в 1810 г. предполагалось направить 2,5 млн. руб. Комитет Министров предложил сократить эту сумму на 500 тыс. руб., но Министр внутренних дел А.Б. Куракин^[7]не согласился «по причине действительного уже прибытия колонистов, или ожидания оных».

Информируя императора в феврале 1810 г. об этом противоречии, «Комитет, учрежденный для сокращения издержек…» в резкой форме оценивает итоги деятельности выходцев из германских земель: нет никакой возможности удовлетворять впредь до исправления наших финансов, расходы столь значительные, «впрочем, никакой настоятельной нужды за собою не влекущим…».Комитет предложил: «Поспешить Миссиям и Консульствам Нашим сообщить, что отныне впредь Правительство никакой ссуды колонистам чинить не будет…», со стороны Правительства колонисты денежного пособия не получат.

Предложение «Комитета, учрежденного для сокращения издержек…» – почти революционная мера в истории колонизации. На протяжении более 45 лет российская казна ежегодно обеспечивала иностранных колонистов солидными субсидиями. Комитет аргументирует необходимость отмены субсидий иностранцам: «Комитет распоряжения сии признает необходимыми, как по уважению уменьшения расходов столь нужных, так и по чрезмерной дороговизне водворения колонистов. По ведомостям Министра Внутренних дел видно, что одна колонистская семья около Столицы водворяющаяся, стоит казне на первоначальное обзаведение

с лишком 5.000 рублей, тогда как крестьяне, природные подданные, переселяясь из Губерний многолюдных в места незаселенные и составляя полезнейшие для Государства колонии, никакой почти ссуды не имеют, так что пособие Немецкой семье, свободной от рекрутской службы и от других повинностей даваемое, могло бы с вероятностию обращено быть на переселение семей 50 Российских крестьян, к существенной пользе самих их и Государства» ^[11,167]. 25 февраля 1810 г. Александр I подписал Указ Министру внутренних дел «О прекращении выдачи денежной ссуды колонистам».

Надвигалась гроза 1812 г. В Министерстве финансов продолжается поиск дополнительных источников дохода. 12 марта 1812 г. Александр I утверждает решение Государственного Совета о повышении податей с колонистов Санкт-Петербургской, Черниговской, Воронежской и Саратовской губерний. Для саратовских колонистов принимается специальное решение: «В Саратовской губернии колонистов сравнить в податях с тамошними казенными крестьянами, сохраняя, однако же, раскладку податей по землям на прежнем основании; в уважение же убытков, понесенных ими от неурожая и скотского падежа, подать … взимать с них по числу душ прежней ревизии [6-й ревизии 1798 г.]… и правилом сим руководствоваться до тех пор, пока те колонии по усмотрению местного Начальства не придут в лучшее состояние…» ^[11,170].

Утверждая это решение, члены Государственного Совета исходили из того, что в Саратовской губернии не было проведено межевания земель, задуманного еще при Павле I в 1797 г. В очередной раз принимается директива: «Принять надлежащие меры к скорейшему окончанию обмежевания колонистских земель в Саратовской губернии и наделения колонистов недостающим еще оной количеством» ^[11,170].

8 декабря 1815 г. Государственный Совет принял решение «О сравнении саратовских колонистов в платеже податей с казенными крестьянами». За период с 6-й ревизии по и 7-й (1798 – 1816 гг.) контингент мужчин в колониях Поволжья увеличился с 20 021 до 30 953, т.е. на 54,6% ^[11,170]. Таким образом, численность податного населения возросла, а площадь наделов осталась без изменений. Через два десятилетия положение улучшилось: полученные от правительства земельные наделы, колонисты расширили за счет покупки новых участков, широко практиковали аренду земли. В собственности колонистов Поволжья и Новороссии, по данным 1841 г., находились обширные владения, в частности в Саратовской губернии им принадлежали 214,8 тыс. десятин; в Самарской – 656 тыс. (по 30 – 65 десятин на семью); в Херсонской – 154,3 тыс.; в Таврической – 201 тыс. (по 60 десятин на семью) и т.д. ^{[20, 135]}. По неполным данным, общая площадь земельных владений немецких колонистов составляла, 1,4 млн. десятин^[8].

В 1855 – 1856гг. в Поволжье, наконец, разрешилась застарелая проблема – саратовским колонистам были отмежеваны земли (в соответствии с законом 1797 г.). В Журнале Министерства Государственных имуществ публикуется информация: «приводится в исполнение наделение их землей по числу душ 5 и 8 ревизий участками в Камышинском и Новоузенском уездах»; земля отмежевана и межевое ведомство готово передать нарезанные участки колонистам [4а, 87[23] 88].

Изменение форм землевладения, рачительное ведение хозяйства, отсутствие рекрутчины позволило колонистам поднять уровень материального благосостояния. Особенно рационально были устроены колонии меннонитов, среди которых были не только отличные организаторы производства, но и талантливые селекционеры, выводившие новые сорта растений в непривычных климатических условиях. А. Клаус писал: «Быстро менонитские колонии достигли у нас благосостояния и благоустройства. В степях, где прежде не было ни воды, ни куста, лесной поросли, точно волшебством явились одно за другим цветущие поселения, здоровая и изобильная колодезная вода, целые рощи плодовых, тутовых и лесных деревьев; богатые, отлично обработанные нивы, целые стада овец и отличные породы скота и лошадей».

За период 1838 г. – 1854 г. площадь казенных земель в пользовании поволжских колонистов увеличилось с 887,3 тыс. десятины до 1 102517 десятин; у колонистов Южного края – с 1348, 9 тыс. десятин до 1551,9 тыс. Казначейству удалось к 1854 г. добиться возвращения значительной части задолженности государству. Долг колонистов Поволжья казне по водворению в 1838 г. составлял 300,9 тыс. руб., к 1854 г. сократился до 3,4 тыс. руб.; долг южнорусских колоний – с 1.307,460 руб. – до 650.581 рублей [4а, 87].

По мере становления капиталистических тенденций в экономике России, интенсивно развивалось немецкое колонистское предпринимательство (аренда крупных земельных наделов, экспорт за рубеж зерна с берегов Волги, создание промышленных заведений полукустарного типа и т.д.). Особенно быстро расширяется немецкое землевладение после отмены крепостного права (1861 г.). Состоятельными колонистами скупаются земли разоряющихся помещиков. Немецкие колонисты начинают осваивать западные губернии России. Если в 1840 г. в Киевской, Волынской и Подольской губерниях насчитывалось 14 немецких колоний, то через 30 лет – к 1871 г. – 221. Здесь были основаны сотни немецких поселений. В 1880-х гг. численность немцев в юго-западном крае превышала 103 тыс. человек, площадь земельных владений составляла около 600 тыс. десятин ^{[17, 41]}. Широкие возможности для скупки земли открылись после подавления восстания в Королевстве Польском (1863 – 1864 гг.): имения участников восстания правительством были конфискованы и за полцены проданы немецким колонистам и другим землевладельцам.

К середине XIX в. в России вследствие интенсивной скупки земли, применения индивидуальной и коллективной форм аренды земельных наделов сложились крупные немецкие и менонитские анклавы^[9]. В Таврической губернии процветали: Молочанский меннонитский, Молочанский колонистский, Бердянский, Крымский округа; в Херсонской губернии: Либентальский, Кучурганский, Березанский, Глюкстальский; в Екатеринославской: Хортицкий меннонитский, Иозефстальский, Мариупольский; в Черниговской – Родичевский меннонитский; в Бессарабской обл. – Малоярославецкий, Саратский, Клястицкий.

С расширением земельной собственности одновременно набирали силу новые тенденции в демографии:росла численность населения в колониях. Темпы роста по регионам отличались в зависимости от природно-климатических и социально-экономических условий. Существенно отличались демографические показатели у колонистов и государственных крестьян. По данным 1855 г. в колониях Южного края и Саратовской губернии ежегодный прирост населения на 1 тыс. населения составлял 28,5, душ, в Бессарабской обл. – 17,3; в губерниях Европейской России среди государственных крестьян на 1 тыс. населения ежегодно рождалось в среднем 8,1 душ ^[14,19]. Показательны конкретные данные по губерниям: на 1 тыс. населения среди государственных крестьян рождалось в год: в Самарской губернии – 12,7 душ, Саратовской – 10,1, в Таврической – 9 ^{[14, 20]}.

Публикуя эти данные, журнал Государственных имуществ справедливо замечал: «Это превосходство колоний … над прочими губерниям объясняется обилием земли и привольным вообще положением земледельца, и тем, что ни колонисты, ни население Бессарабии не ставят рекрутов натурою» ^[14,19]. Население колоний за период (1838 – 1854 гг.) увеличилось: в Поволжье – со 121 067 чел. до 175 177; в Южном крае – с 147,2 тыс. до 220,3 тыс. ^{[4, 87]}.

Характер переселения государственных крестьян из малоземельных районов, их обустройство на новом месте разительно отличался от тех условий, при которых происходило переселение и водворение выходцев из германских княжеств. 25 июня 1781 г. Правительствующий Сенат получил Указ императрицы Екатерины о переселении 24 тыс. крестьян, находившихся в ведении Коллегии экономии, т. е. государственных крестьян, «на порожние земли» Азовской и Новороссийской губерний. Переселенцев освободили от податей на полтора года, причем, в течение этого срока плата податей возлагалась на жителей селений исхода – на односельчан. В Кавказскую губернию в 1784 г. были переселены на этих же условиях 4,4 тыс. государственных крестьян, в том числе: из наместничества Тамбовского – 790 человек, Курского – 2649, Пензенской – 564, Воронежской – 4312 ^{[13, 19]}.

Итак, немецкие иммигранты освобождались от податей и всякого рода повинностей на 30 лет, государственные «природно-подданные» переселенцы – на полтора года, причем этими мизерными льготами, которые и льготами-то нельзя назвать, русские одаривались Правительством на протяжении последующих 40 лет. В 1824 г. было принято новое положение о переселении малоземельных крестьян: освобождение на 3 года от платежа податей, исправления всяких повинностей, не исключая рекрутских; на обустройство выдавалось 50 руб. где есть лес, 100 руб. – где леса нет ^{[13, 19]}, обустройство немецких колонистов, как отмечалось выше, обходилось в среднем в 5000 рублей.

Немецкие переселенцы получали при водворении 30 десятин земли, меннониты в Новороссии по 60 – 65 десятин; «природно-подданные» обеспечивались наделами в 2 – 3 раза меньше по площади, независимо от численности семьи. В 1838 – 1852 гг. из Великороссийских и Малороссийских губерний выбыло на переселение 141,3 тыс. государственных крестьян, в том числе: из Харьковской – 23 тыс., Полтавской – 22,1 тыс., Воронежской – 19,3 тыс. Они получили на месте поселения по 8 – 15 десятин земли [13а, 17–20].

Александр Клаус – честный, добросовестный исследователь, писал по поводу этих контрастов: «Льготы, права и преимущества составляют предмет справедливой зависти русского крестьянина…». Исследователь указывает на предпосылки унизительного положения русского хлебопашца: «Крепостные крестьяне по понятиям огромного большинства нашего образованного общества в полном смысле слова были… не иное что, как безответные подлые рабы – холопы с потрясающей душу судьбою» ^{[13, 17–20]}.

В эпоху реформ Россия вступила в середине XIX в. В 1861 г. было ликвидировано крепостное право. Преобразования коснулись и немецких и менонитских колонистов. 16 июня 1871 г. Александр II утвердил Правила об устройстве поселян-собственников (бывших колонистов), водворенных на казенных землях в губерниях: Санкт-Петербургской, Новгородской, Самарской, Саратовской, Воронежской, Че

Other our sites: Official Website of NOTA BENE / Aurora Group s.r.o.

Copyright protected by law of the Russian Federation. Any materials may be published only with link to the source. All violations of law are punishable by law. © NB-Media.